События последних восьми месяцев (август 2017 – апрель 2018 года) позволяют сделать однозначный вывод о полном оформлении новой российской, - а точнее, антироссийской – политики Вашингтона.
Данная политика может быть описана как самостоятельная доктрина с условным наименованием "Стратегия вирусных угроз". Попробуем указать в первом приближении основные черты указанной стратегии:
квалификация России на уровне законодательства США как «противника Америки» наряду с Ираном и КНДР согласно закону CAATSA;
идентификация РФ как соперничающей державы, подрывающей интересы США по всему миру, и ревизионистского государства, стремящегося восстановить великодержавный статус и установить сферы влияния поблизости от своих границ (согласно обновленной Стратегии национальной безопасности – NSS-2017);
признание долгосрочного стратегического соревнования с Россией принципиальным приоритетом Министерства обороны США, требующим нефорсированного увеличения инвестиций в соответствующие программы Минобороны (согласно Стратегии национальной обороны – NDS-2018);
оценка практики подготовки российских вооруженных сил и некоторых положений российской ядерной доктрины как стремление к снижению «ядерного порога» и готовности к ограниченному применению ядерного оружия малой мощности первыми, в расчете на отсутствие соответствующего ответа со стороны США и их союзников (согласно Обзору ядерной политики – NPR-2018);
формирование механизма антироссийских санкций, как последовательно и самостоятельно разворачивающихся акций, фактически самораспаковывающихся как вирусная компьютерная программа (согласно закону СААТSA, локальным инициативам по введению санкций в связи с британским делом Скрипаля, обвинениями в адрес сирийского правительства в применении химического оружия);
нанесение информационных и репутационных ударов по России из «виртуальной реальности», соответствие которой реальным событиям и фактам весьма условно, или не требуется вообще (дело Скрипаля и обстоятельства ракетного удара по Сирии, выстроенных на догадках, прямых обвинениях и без какой-либо серьезной проверки фактов);
стремление к нанесению материального и экономического ущерба России из зон, прямой ответ в которые маловероятен или затруднен (общая логика развертывания антироссийских санкций);
одновременное разворачивание нескольких антироссийских акций по широкому фронту с взрывным нарастанием интенсивности и постепенным спадом, инициирующих последующие акции (события марта-апреля 2018 года);
формирование противоречивых и агрессивных информационных потоков, производящих впечатление психической неуравновешенности высшего руководства США и их союзников, со смещением в зоны иррациональности, эмоционального и психологического давления, во многом идентичных информационным приемам мастеров психологической войны Адольфа Гитлера и Йозефа Геббельса (информационные аспекты дела Скрипаля и сирийского ракетного кризиса);
стремление к дозированному, управляемому и по возможности неожиданному использованию военной силы (развитие сирийского ракетного кризиса);
трактовка каждого собственного враждебного акта в отношении России и ее союзников как некоего «сигнала», который производится с целью получения внешне никак не формализованного и не описанного результата от оппонирующей стороны, в случае игнорирования «сигнала», он повторяется более интенсивно и жестко (см. комментарии официальных лиц США по антироссийским санкциям и сирийскому ракетному кризису).
Следующим ходом в вышеописанной стратегии США, по всей видимости, становится финансирование антироссийских проектов в непосредственной близости от рубежей РФ, включая уже объявленное USAID выделение $65 млн. на так называемое «восстановление Донбасса», а также спонсирование упомянутых будущим госсекретарем США Майком Помпео «смелых молодых людей» на Украине и в Грузии.
Основным открытым вопросом для Кремля в данной ситуации становится поиск соответствующих мер реагирования на реализацию стратегии вирусных угроз, с целью установления оптимального баланса выигрышей и проигрышей вовлеченных сторон, реализации суверенных интересов России.
Автор: Николай Кузяев
Данная политика может быть описана как самостоятельная доктрина с условным наименованием "Стратегия вирусных угроз". Попробуем указать в первом приближении основные черты указанной стратегии:
квалификация России на уровне законодательства США как «противника Америки» наряду с Ираном и КНДР согласно закону CAATSA;
идентификация РФ как соперничающей державы, подрывающей интересы США по всему миру, и ревизионистского государства, стремящегося восстановить великодержавный статус и установить сферы влияния поблизости от своих границ (согласно обновленной Стратегии национальной безопасности – NSS-2017);
признание долгосрочного стратегического соревнования с Россией принципиальным приоритетом Министерства обороны США, требующим нефорсированного увеличения инвестиций в соответствующие программы Минобороны (согласно Стратегии национальной обороны – NDS-2018);
оценка практики подготовки российских вооруженных сил и некоторых положений российской ядерной доктрины как стремление к снижению «ядерного порога» и готовности к ограниченному применению ядерного оружия малой мощности первыми, в расчете на отсутствие соответствующего ответа со стороны США и их союзников (согласно Обзору ядерной политики – NPR-2018);
формирование механизма антироссийских санкций, как последовательно и самостоятельно разворачивающихся акций, фактически самораспаковывающихся как вирусная компьютерная программа (согласно закону СААТSA, локальным инициативам по введению санкций в связи с британским делом Скрипаля, обвинениями в адрес сирийского правительства в применении химического оружия);
нанесение информационных и репутационных ударов по России из «виртуальной реальности», соответствие которой реальным событиям и фактам весьма условно, или не требуется вообще (дело Скрипаля и обстоятельства ракетного удара по Сирии, выстроенных на догадках, прямых обвинениях и без какой-либо серьезной проверки фактов);
стремление к нанесению материального и экономического ущерба России из зон, прямой ответ в которые маловероятен или затруднен (общая логика развертывания антироссийских санкций);
одновременное разворачивание нескольких антироссийских акций по широкому фронту с взрывным нарастанием интенсивности и постепенным спадом, инициирующих последующие акции (события марта-апреля 2018 года);
формирование противоречивых и агрессивных информационных потоков, производящих впечатление психической неуравновешенности высшего руководства США и их союзников, со смещением в зоны иррациональности, эмоционального и психологического давления, во многом идентичных информационным приемам мастеров психологической войны Адольфа Гитлера и Йозефа Геббельса (информационные аспекты дела Скрипаля и сирийского ракетного кризиса);
стремление к дозированному, управляемому и по возможности неожиданному использованию военной силы (развитие сирийского ракетного кризиса);
трактовка каждого собственного враждебного акта в отношении России и ее союзников как некоего «сигнала», который производится с целью получения внешне никак не формализованного и не описанного результата от оппонирующей стороны, в случае игнорирования «сигнала», он повторяется более интенсивно и жестко (см. комментарии официальных лиц США по антироссийским санкциям и сирийскому ракетному кризису).
Следующим ходом в вышеописанной стратегии США, по всей видимости, становится финансирование антироссийских проектов в непосредственной близости от рубежей РФ, включая уже объявленное USAID выделение $65 млн. на так называемое «восстановление Донбасса», а также спонсирование упомянутых будущим госсекретарем США Майком Помпео «смелых молодых людей» на Украине и в Грузии.
Основным открытым вопросом для Кремля в данной ситуации становится поиск соответствующих мер реагирования на реализацию стратегии вирусных угроз, с целью установления оптимального баланса выигрышей и проигрышей вовлеченных сторон, реализации суверенных интересов России.
Автор: Николай Кузяев
5
0
00
Свежие комментарии