В Солсбери - красивый собор. Не забудьте посетить его и полюбоваться шпилем
Путин утром надевает ватник и шапку-ушанку, выходит на улицу, гладит медведя. Когда он выходит, дверь скрипит. Путин хмурится, возвращается и снова открывает и закрывает дверь. Дверь скрипит. Путин хмурится, еще раз открывает и закрывает дверь.
- Скрипит, сволочь!
Возвращается обратно в резиденцию, похожую на маленький Кремль, украшенный гербами, двуглавыми орлами, матрешками, портретами Сталина, Николая Второго и самого Путина.
Обращается к застывшему по стойке смирно охраннику.
- Ты это, скажи там... дверь скрипит, сволочь. Надо бы ее смазать. Чем-нибудь поядренее. Чтобы раз и навсегда. Чтобы не скрипела.
Задумывается.
- Да, и вот еще что: вызови ко мне Шойгу. Пока не забыл.
Кабинет Путина, украшенный бюстами Путина, флагами, двуглавыми орлами и матрешками. Перед Путиным стоит Шойгу.
- Вот что я тут подумал. Вспомнил тут, - показывает пальцем на дверь. Шойгу поворачивается, смотрит на дверь, ничего не понимает и изображает внимательную озабоченность.
- Помнишь, был такой — Скрипаль?
- Виноват, не припомню. Это по нашему ведомству?
- Ну да, забыл, что ли? Полковник, из ГРУ, поймали, лет пять отсидел, а потом мы его поменяли.
- Так точно, вспомнил. Но он в отставку еще до меня вышел, я за него не отвечаю.
- Да не в этом дело. А вот!
Путин неожиданно встает, подходит к двери, открывает, закрывает, прислушивается. Дверь не скрипит. Путин поднимает вверх указательный палец.
- Вот!
- Что — вот? - не понимает Шойгу.
- Скрипеть не должно. Он, понимаешь, гад, своих товарищей за три копейки продал. Сколько он там получил суммарно за все годы? Сто кусков зеленых? Представляешь, крохобор! За такие деньги даже однушку в Бирюлево не купишь, а он своих товарищей продал, сволочь. Понимаешь?
- Так точно!
- Надо его наказать. Мы тогда гуманизм проявили, просто судили его, тринадцать лет дали, детский сад. Упустили как-то. Надо исправить. Но только — Путин делает предостерегающий жест, - Чтобы не так, как вы привыкли, костоломы! А то замочите его так, что никто и не поймет, что к чему. Вот не надо этого: упал там случайно, или сердечный приступ. Или в полиэтиленовую пленку в чемодан завернулся во время эротических игр, и воздуху не хватило. Нет, надо так, чтобы все поняли, а потенциальные предатели задумались, какой смертью им помирать за три копейки вражеские. Так что никаких бомжей с кирпичами, наездов машинами, падений затылком на крыльцо и прочего гуманизма. Ну, ты понял?
- Так точно!
- Ну, и чтобы все поняли, кто это был. Фирменный знак какой-нибудь оставьте. Ну, понятно, что не удостоверение. Удостоверения терять не положено. Но что-нибудь такое же убедительное.
- Владимир Владимирович, а вот если тактический нож ГРУ, наградной, с гравировкой, и чтобы кровь из раненого медленно вытекала, и вот он лежит в луже, хрипит...
- М-м-м, - Путин думает, оценивая предложение, - да как-то слишком это просто. Нетехнологично. Примитивно. Об этом даже в газетах писать не будут. А надо, чтобы прозвучало. Чтобы до каждого дошло.
Путин задумывается.
- А вот что, давай его радиацией. Нет, это было. Тогда - ядом. Химическим оружием. Чтобы все ужаснулись.
- Да откуда у нас химическое оружие, Владимир Владимирович? Все ж уничтожили. Со свидетелями и под камеры.
- Да ладно, ладно. Мне только не заливай! Наверняка припасли там. Много ведь не надо, не целую армию травить на поле боя, а одного гада, и чтобы помер не сразу, а помучался. - Путин хрипит и таращит глаза, изображая отравленного. - Какой-нибудь такой яд, чтобы сразу стало понятно, что это мы, и никто другой. Уникальный, как отпечатки пальцев. Чтобы ни у кого, только у нас. Чтобы никаких сомнений. Но! - Путин поднимает вверх палец, - Чтобы у них, конечно, были образцы, и чтобы они сразу идентифицировали. А то ведь мало ли кто сейчас с химией балуется. Купил на Алибабе набор юного химика и развлекайся. Вот в моем детстве такого не было. А то бы я, может, химиком стал бы.
Шойгу стоит с озадаченным видом.
- Ну как, Кужугетыч, сделаешь? Пошли там пару отличников, чтобы без сучка без задоринки.
- Сделаем в лучшем виде, Владимир Владимирович.
Тренировочная база ГРУ в Сибири. Агенты бегают по стенкам. Ломают руками кирпичи, бросают в цель авторучки, душат напарников галстуками и полиэтиленовыми пакетами. Петров пробивает голой рукой насквозь манекен, изображающий солдата НАТО, но тут его зовут к телефону. Накинув на плечи ватник с погонами полковника, он выходит из зала и бредет по сугробам.
Кабинет высокого начальника в Министерстве обороны, человек в кителе с огромными звездами и густыми листьями на погонах разговаривает по телефону. Перед ним — глобус с нарисованными на нем красными и синими стрелками.
- Нет, слушай сюда! Я выбил тебе командировку — первый класс! Сделаешь дело, получишь орден. В Англию командировка. Что значит — не знаешь английского?? Ты по документам круглый отличник! Полковник уже целый! У тебя Великобритания — оперативное направление, ты по плану в случае особого положения во время "Ч" плюс восемь часов должен их генеральный штаб в полном составе уничтожить изнутри! А ты, видишь ли, английского не знаешь! До пятницы времени полно, выучишь. Приедешь, я тебе словарь дам, у меня тут был где-то... Мой сын не может быть идиотом, это исключено. Дело плевое, пенсионера вычеркнуть. Да и без английского справишься. Зато потом служба в регионе с благоприятным климатом. Мне обещали.
Мрачный подвал. Заспанный прапорщик с недоверием рассматривает бумагу, протянутую ему Петровым.
- И откуда у меня это? Они с ума там посходили?
- Да ладно, не заливай, раз написано, значит, знают.
Прапорщик чешет в затылке, вздыхает, идет куда-то в глубину помещения. Там надевает потрепанный костюм химической защиты, долго отвинчивает запоры герметичной двери, исчезает. Через какое-то время появляется. В руках у него пакетик. Снимает резиновый костюм, приносит пакетик. В пакетике флакон женских духов.
- Вот, последний остался.
Петров берет пакетик, вглядывается. Выражение лица у него меняется.
- Да ты охренел? Это ж бабские! Как ты себе представляешь — у реального пацана в багаже такие вот бабские духи! Совсем уже? А если на таможне прикопаются? Что я им скажу?
- Ну ладно, ладно, разошелся! Флакон запечатан. Может, ты его в дьютике купил и своей телке в Лондон везешь. Дашь им понюхать, если что. Ха-ха.
Петров рассматривает духи.
- Да таких уже сто лет не продают. Старье какое-то.
- Ну, как знаешь, - прапорщик обижается. - Других нет. Хочешь, канистру принесу, разливай сам куда тебе надо.
- Еще чего, шмурдяк твой разливать.
Петров вздыхает, берет флакон и расписывается в толстом потрепанном гроссбухе - «Новичок» - 1 спецфлакон, выдал — получил. Уходит.
Прапорщик смотрит ему вслед.
- Перчатки бы взял, пацан реальный. Господи, с кем приходится работать! - задумывается. - Кстати, вроде из этого флакона Мишка в прошлом году крыс травил? А потом разбодяжил чем-то. Сработает ли?
Петров и Боширов у окошечка кассы считают английские деньги.
- И это все?
Голос из окошечка:
- Суточные, как положено, по постановлению от 2005 года — 69 долларов в сутки, в фунтах по курсу. День отъезда — оплачивается как за границей, день приезда — уже по домашнему довольствию.
- Это, того... А на такси? А пожрать? И где это, интересно, в Лондоне можно переночевать за 69 долларов?
- Пожрать — доширак с сообой возьмешь. На такси — не барин, на электричке доедешь. Билеты привезешь, получишь компенсацию. В рублях по курсу. Следующий!
Петров и Боширов грустно сидят в тесном номере обшарпанной лондонской гостиницы на краю двуспальной кровати, готовят доширак, заливая его кипятком из алюминиевой кружки, в которой болтается электрокипятильник.
- Скучно как-то это все. Давай по маленькой, что ли?
- Доставай.
Обрывочные кадры:
Петров и Боширов пьют из пластикового стаканчика.
Петров и Боширов в маленькой лавочке покупают польскую водку.
Петров и Боширов в каком-то подвале, где мелькают разноцветные огни и орет музыка.
Петров и Боширов с какими-то девицами, громко хохочущими и тараторящими непонятно что. Петров морщится, повторяет: Йес, йес, окей, - и тащит девицу за собой.
Размалеванная девица в номере Петрова и Боширова берет с полки флакон с духами, хочет побрызгать на себя, но появляется Петров, отнимает у нее флакон и вытаскивает девицу за руку из ванной.
В разгромленном номере на полу лежит помятый Петров.
Утро. Петров со стоном открывает глаза.
- Господи! Где я? Кто я?
В ответ с другой стороны кровати начинает стонать Боширов.
Эй, а мы правильно садимся? В ту сторону? - А черт его знает! Я те занятия, где про транспорт, прогулял
Петров и Боширов стоят на вокзале перед кассой, считают мелочь.
- Хватит? Надо туда и обратно. Как это по-английски сказать?
- А чего тут говорить? Говори: Солсбери, и рукой вот так, туда-сюда. Поймет. Тут половина клиентов по-английски ни бум-бум. Ты лучше глянь, какой классный путеводитель я стащил — на русском языке все написано! Тут и про собор, и вообще все дела. Офигеть!
Петров и Боширов идут по Солсбери. Петров озабоченно разглядывает карту, а Боширов читает на ходу путеводитель.
Боширов:
- Прикинь, тут шпиль высотой 123 метра! А? Офигеть!
- И что? Это много или мало? Нафиг тебе этот шпиль сдался? Других дел нет?
- Да ладно. Прикольно же. Когда еще попадешь в культурное место.
- Хватит ерундой заниматься! Нам еще на обратную электричку успеть надо. И где этот чертов адрес? Спросить, что ли, у кого?
- Да у кого же ты спросишь? И главное — как? По английски, что ли, ха-ха?
- Идиотская система у них тут с адресами, хуже, чем в Москве. Ничего не понятно. Какие-то лэйны, роу. Улицы-то где человеческие? Стриты? Тьфу!
- Эй, а ты перчатки-то взял? - Да какие еще перчатки, что тут париться? Брызнул, да и всех делов!
Петров и Боширов, озираясь, быстро идут по улице. Неожиданно Петров останавливается:
- Слушай, у нас еще время до электрички осталось. Давай по магазинам пройдемся! Тут классные марки можно купить. Я с детства марки собираю.
- Ты что, офигел? Ты еще в собор на экскурсию в очередь встань! Нам после этого дела надо сваливать поскорее! Руки бы лучше помыл, а то перчатки так и не захватили с собой.
- Да ладно. Денег все равно нет, так хоть поглядим, что тут почем. Сделал дело — гуляй смело! Пошли!
- Слушай, сегодня воскресенье, все равно все закрыто, что тут торчать попусту? - Эх, классные марочки! Надо бы сюда еще раз приехать...
Обрывочные кадры:
Петров и Боширов заглядывают в витрины закрытых магазинов, прижав лица и ладони к стеклу.
Петров и Боширов кормят уточек.
- Стой, стой, вот тут еще фотку сделаю! Классное местечко! Глянь, уточка поплыла!
Петров и Боширов делают фотки на мосту.
Экспертиза установила, что именно они фотографировали. Больше там фотографировать и нечего, я и сам с этого места фотографировал уточек. Но я перед этим никого не травил оружием массового поражения. А если бы травил, да еще без перчаток, то у меня духу не хватило бы останавливаться фотки делать, бежал бы как угорелый. Но я не суперполковник ГРУ.
Петров и Боширов бегут к вокзалу, озабоченно поглядывая на часы.
Посреди выжженной пустыни — военная база. Вдали — ржавые остовы кораблей, торчащие прямо из песка. Апокалиптический пейзаж. В тени у белой каменной стены прячутся от солнца Петров и Боширов.
Петров:
- Вот тебе, бабушка, и служба в регионе с хорошим климатом. Спасибо, папаша, порадовал.
- А что он так взъелся? Все ведь нормально, в общем-то, прошло. Ну, оклемался пенсионер, так что? Всякое бывает. Это не мы виноваты, а служба техподдержки, бодягу подсунули. Мы все нормально сделали.
- Это за телевизор. Говорит, если секретный полковник ГРУ в телевизор залез и морду свою засветил, то ему одна дорога — сюда.
Вздыхает. Боширов тоже грустит, потом оживляется:
- А помнишь, та телка, в Лондоне, толстая которая, прикольно так... - эх, классно мы тогда оторвались! Если бы они тогда хай из-за бабла не подняли, то и вообще пучком бы все было. А то с администратором еще разбираться пришлось, шум, гам, мордобой, все такое.
- Да? А я про администратора не помню.
- Реально? Ну ты вообще! А шпиль там у собора классный все-таки... Сто двадцать три метра, офигеть! Хорошо съездили, есть что вспомнить...
Камера панорамирует над выжженной пустыней.
Свежие комментарии