В преддверии столетия Великой Октябрьской социалистической революции в Екатеринбурге прошли авторские экскурсии с краеведом Евгением Бурденковым – историк вместе с "единомышленниками" (в их качестве выступили посетители музея) отправились в путешествие по центру города – исследовать памятники архитектуры, узнавать тайную историю привычных для глаза домов.
Пешие экскурсии начинаются с "Вознесенского проспекта" – здесь разворачивается история пламенного оратора Якова Свердлова. "Он умел "зажигать" толпу", – рассказывает Евгений Бурденков. И с этим связано несколько комических историй. Так, например, когда собрался эсеровский митинг, народ стал требовать выступления именно Свердлова – в итоге, как ни объясняли организаторы, что это их митинг, а не коммунистов, выбрали председателем Свердлова.
Здесь, в самом сердце города, практически каждое здание несет боевую вахту памяти – сегодня над верхними этажами экс-гостиницы "Пале Рояль" рекламы иностранных авто, а когда-то на первых этажах располагался книжный магазин Ольги Ивановны Крючковой, где работала будущая жена Якова Свердлова по партийному прозвищу "Ольга" – Клавдия Новгородцева. К 1904 году в ее руках сосредоточилось управление всеми революционными процессами города, она считалась одним из главных лиц социал-демократической партии.
В доме на углу в 1913 году останавливался Шая Голощекин (по кличке "Филипп"), здесь его и арестовали. Вообще царская охранка работала без устали и очень эффективно, отмечает Бурденков – шпики держали руку на пульсе подполья и при любом удобном случае арестовывали всех подряд без разбору. Во дворах до сих пор удачно скрывается от сносов небольшой деревянный домик – жандармерия.
Как только в городе вбрасывали листовки, жандармы брались за дело – искали и чаще всего находили подпольную типографию, арестовывали "техников", пытали арестованных, заставляли сдавать сообщников и признавать свою вину, даже непричастных, но не готовых к пыткам господ.
Первый этап испытания для подпольщика – можно сказать, вариант "лайт": задержанного кормили соленой рыбкой, а затем ни за что не давали пить воду. Сами же стражи порядка упивались чаем и приговаривали – мол, расскажи все, попьешь с нами чаю и пойдешь домой. Если лишение живительной влаги эффекта не имело, подозреваемого помещали в камеру с крысами – тем самым лишая сна (уснуть в помещении с голодными и неприятным грызунами – задача непростая). Следующие несколько дней люди проводили бодрствуя. Потенциальный враг государства мог неделями подвергаться допросам – следователи менялись, а он не спал и в итоге во всем признавался, становился "провокатором".
"80% из тех, кто были записаны как "провокаторы" – просто люди, которые не смогли выдержать допросов", – рассказывает историк.
Как таковой большевистской организации в Екатеринбурге не было – такая "свобода слова" – находились только единичные подпольщики. Жандармы душили инакомыслие эффективно. Тем не менее, революционеры вновь организовывали типографии, выдерживали пытки, рисковали собой и не сдавались.
"Почему они этого не делали? Почему, когда тебе причиняют физическую боль и тебе стоит только рассказать – и все прекратится, почему ты держишься? Нам непонятна их мотивация, для нас это люди с Полярной звезды", – говорит историк.
Название "Мы с Полярной звезды" вынесено в заглавие серии выставок музея, эта фраза в свое время являлась шифром для того, чтобы пройти в подпольный мир социал-демократов, так звучал пароль: "Я к вам от Полярной звезды". Маскировались таким образом под агентов журнала "Полярная звезда", который выходил на рубеже 1905-1906 годов.
"Мы это вывели в название выставки, которая у нас проводится в Музее истории Екатеринбурга. Использовали не просто как цитату, но и метафору, объясняя, что эти люди как будто совсем с другой планеты, у них совершенно другие ценности", – рассказывает Бурденков.
Малая библиотека – сегодня детская библиотека Белинского, – также прочно связана с революционным движением. Очень часто здесь проходили подпольные явки, тайно выдавали запрещенную литературу.
Вообще библиотеки 19 века считались особыми местами, само посещение которых уже ассоциировалось с противоправными действиями. Революционеры в воспоминаниях делились похожими историями, что библиотекари знакомили их с запрещенной литературой без лишних слов и даже отговаривали от легкомысленной литературы в пользу той, которая могла подвигнуть на размышления о несправедливом мироустройстве. Помимо такой просветительской деятельности, библиотекари держали подпольные явки. До нас дошел один пароль библиотеки Белинского, им была фраза: "А дайте, пожалуйста, десятый том Чехова".
"Почему десятый? Наверное, не было дореволюционного десятого тома. Только умный библиотекарь мог осознать, что это является шифром. А так здесь работали несколько известных деятелей революционного движения – Вера Дмитриевна Сабанеева, она везде указывается, во всех революционных справочниках, хотя нигде нет ни подробной биографии, ни фотографий", – рассказывает ведущий исторического марш-броска по городским джунглям.
Помимо памятников архитектуры и застенчиво устроившихся среди стеклянных высоток особнячков (благодаря счастливой судьбе, оставшихся на своем месте в течение всего бурного 20 века), в туре по подпольным адресам есть и дома-призраки. Собственно, домов не осталось – одни воспоминания, но зато какие: на Солдатской, 46 была подпольная типография Екатеринбургского комитета РСДРП. Сталкиваясь с домами-призраками, историку остается только указывать на "пустое место" и демонстрировать черно-белое фото.
Типографии – это отдельная история, работа, требующая хитрости, смекалки и особого плана. Словно части "лего", собиралась воедино организация из нескольких человек, чтобы просуществовать один-два месяца, взорваться шквалом листовок и пропасть в застенках жандармерии, а затем и на этапах. На место одних приходили другие – зачем? Нам этого не понять, то были люди "с Полярной звезды".
Историк рассказывает хитрую схему создания типографии – людям нового века информационных технологий сложно поверить, что для распространения каких-то листовок раньше должна была проводиться тщательная и масштабная спецоперация, сопряженная с большим определенным риском.
"Что нужно было для того, чтобы организовать подпольную типографию? Нужно было найти "техников" – вообще на подпольном жаргоне типографии назывались "техники". Но самих "техников" нужно было найти и откуда-то привезти, потому что ваши "техники", скорее всего, уже арестованы, раз вы ищите новых "техников", – рассказывает Евгений Бурденков. – Обычно это были три человека – нигде это не прописано, но было обязательно, что в организации три человека: двое мужчин и одна женщина".
В этом доме, о котором идет речь, жила семья по фамилии Кукурузовых – на самом деле Иван Кокосов и Ольга Миропольская. Не факт, что это были муж и жена в реальности, для нужд дела они выдавали себя за мужа и жену. Зачем они это делали?
"Потому, что их нужно было записать в домовую книгу, где они должны были быть зарегистрированы и не вызывать вопросов – а что это за два человека? Чтобы не вызывать подозрений они должны быть мужем и женой, а третий человек – мужчина, должен быть по документам либо братом мужа, либо братом жены. Обязательно троица существовала".
Найдя и завербовав троих потенциальных членов одной семьи, их нужно было вывезти в Екатеринбург, снабдить чистыми документами, которые подтверждают их семейную легенду. Далее, если вы решили создать подпольную типографию, для троицы нужно найти подходящий дом – это по плечу только гению подполья. Задача – найти домовладельца, который согласится, чтобы у вас в его доме работала "техника".
"Это была фантастика. Потому что скрыть от владельца дома наличие типографии практически невозможно: она очень шумная, она очень вонючая, наверное, все обои в типографской краске, и люди заняты явно типографской деятельностью, которую сложно с чем-то спутать. Домовладелец должен сказать: да, хорошо, работайте. То есть должен взять на себя ответственность. Этих людей зарегистрировали в домовую книгу, что дальше? Нужен подпольный типографский станок".
Станок делали кустарным методом: заказывали детали на разных заводах, чтобы рабочие не поняли, что они мастерят. После того, как получен станок, нужен шрифт, а с этим уже гораздо сложнее – в интернете его не закажешь и в магазине не купишь. Что же делать? Неужели все зря? Выход для революционеров был один – грабеж.
Дом, где была типография Вельца
"Для данной подпольной типографии была ограблена типография Вильса в конце февраля 1906 года, – рассказывает Бурденков. – Вообще типографию Вильса два раза вскрывали. В начале 1906 года и в декабре 1906 года, боюсь, что они договорились с самим Вильсом – он сказал "берите у меня шрифт, я жертвую, но только давайте с вооруженным ограблением, чтобы я не попал под подозрение". У меня такое предположение, потому что иначе бы два раза не возвращались в одно и то же место", - рассказывает историк.
Заключительный этап – это покупка через рабочих легальных типографий краски. Собрав все части головоломки воедино, "семья техников" работала здесь с начала марта по середину апреля. 1 апреля сюда нагрянули с обыском – жандармы все пронюхали, нашли огромное количество листовок и всех арестовали. Но подпольная типография, сохранив часть шрифтов и краски, просто переехала. Но пасаран!
Архитектурно красивое здание на начало 1890-х было одним из мест, куда переехала подпольная типография – заведовала ей легендарная личность Харетина Клементьева. Эта легендарная женщина держала три подпольные типографии, подпольную явку и тайный склад оружия. Никольская, 25 – особняк долго "ходил" под названием "Дом Митюниных". Это была подпольная квартира Якова Свердлова.
Харитина Долгова
"В1905 году Свердлов тут появился около 19 октября и квартировал неделю. Что нам осталось в виде воспоминаний? Три факта, – рассказывает Бурденков. – Во-первых, что здесь проводили заседания и на них всегда заказывали штоф водки и пельмени – все в целях конспирации. Иначе было совершенно не понятно, что делают 20 человек, в основном мужчин, в маленькой комнате? Был ответ: мы пьем водку. Факт номер три: там было председательское кресло, на нем восседал Андрей Свердлов, но в музей Свердлова оно не попало. И еще один факт – за иконой, которая размещалась в углу, они хранили все листовки и прокламации, которые пытались сохранить".
Здесь неподалеку жила семья Бычковых – очень знаковая для Екатеринбурга. Две сестры, увлеченные марксизмом – одна Мария, другая Анна – были деятельными подпольщицами, но в 30-х Маша вышла замуж за троцкиста, чем обрекла себя и всю свою семью на трагедию. Саму Марию Николаевну расстреляли в 1937 году, а Анну Николаевну сместили со всех постов, и 20 лет она была просто в забвении, вспомнили о ней в 1955 году.
"Она была реабилитирована, и в 1956 году постепенно вошла в ветеранскую элиту, как старый большевик, присутствовала на всех официальных мероприятиях в Свердловске как знамя того, что происходило здесь в 1918 году, практически ее уровня никого не осталось в живых к тому времени", – говорит историк.
Важно отметить роль Анны Бычковой в жизни города – в 1929 году она была председателем горсовета, при ней произошли знаковые для города события – от пуска первого трамвая до разрушения всех церквей города. При ней началось массовое строительство. По сути эта женщина была первым мэром Екатеринбурга.
Но не все "подпольщики" имеют такую четко прослеживаемую по документам судьбу. На самом деле найти истории, которые скрываются за проржавевшими от времени табличками с фамилиями революционеров, боевиков практически невозможно. Историкам приходится действовать вслепую, преодолевать длинный путь в лабиринтах мемуаров и надеяться на удачу – найти какое-либо свидетельство о ком-то из тех, чьи фамилии стоят на забытых мемориальных табличках покосившихся домов. В своих "лекциях на бегу" Бурденков рассказывает трагичные, а часто и ироничные истории революционных лет. Почему же забыты некоторые имена, и нам ни о чем не говорят фамилии? История екатеринбургского боевизма была запрещена, прикрыта плотно в 1950-х годах, и никогда больше не поднималась, рассказывает историк:
Портреты боевиков из экспозиции музея Свердлова
"У нас было два больших стенда в музее Свердлова – до 1955 года назывались они "Екатеринбургские боевики" и "Уфимские боевики" – их сняли. Даже была картина "Подпольное производство динамита". Участники тех событий в те годы писали письма на имя руководства музея – чем они заслужили такое? Что случилось-то? Почему нас убрали полностью из всех запасников? К сожалению, у меня ответов директора нет, они сохранились только у адресатов, но есть такой вот факт – боевизм и экстремизм полностью исключался из историографии в 50-ые годы после смерти Сталина. Но эти деятели написали огромное количество воспоминаний. Уфимский боевик Павлов, Новоселов оставили мемуары – и мы их понемногу публикуем: одного в виде книги, а другого в качестве воспоминаний".
Свои истории есть у старейшей екатеринбургской электростанции. Здесь, во флигеле должна была пройти вторая подпольная уральская конференция для того, чтобы объединить все организации Урала. Но недремлющие жандармы застигли подпольщиков и разом арестовали. История здания такова: как и практически все промышленные объекты в царской России, эта электростанция была иностранной – тут размещалось дочернее предприятие анонимного бельгийского общества. С определенного момента, как рассказывает экскурсовод, в этом месте начинают поселяться странные личности: во-первых, сам директор станции Лев Афанасьевич Кроль – личность настолько таинственная, что до сих пор не найдено ни одной его фотографии. Во-вторых, в квартирах разместились социал-демократы. Историк знакомит нас с очередным паролем:
"Сохранился пароль для подпольной явки для социал-демократов на момент 1905 года, он звучал так: "Объявляю ревизию вашему сумасшедшему двору" – что это значило? В это время существовала объединенная "тусовка" эсэров, социал-революционеров, социал-демократов, что было обычной практикой для всего Урала. В Москве и Санкт-Петербурге такого не было, а в Екатеринбурге особо сильно не разделялись. Хочешь быть революционером – какая тебе разница, кем быть эсером или социал-демократом? Они прочно вместе существовали, потому был объявлен такой пароль – это шутки Центрального Комитета, который обозначил, что в Екатеринбурге целый "сумасшедший двор" – но это моя авторская догадка. Хотя, скорее всего, так и было. Об этом пишет Фадей Ильич Залкин по кличке "Фадей", который приехал разбивать эту организацию, разводить отдельно социал-демократов, отдельно социал-революционеров".
Забавным был еще один акт конспирации подпольщиков: приезжающие сюда революционеры, чтобы запутать жандармов, переименовываются: мужчины в женские клички, женщины – в мужские. Приезжает Лидия Книпович – она проходит по кличке "дяденька", а Иосиф Трахтенберг – под именем "Зоя", Смидович Петр Гермогенович приезжает под кличкой "матрена". Такими были конспиративные игры.
Бесчисленное количество тайн революционного подполья нам еще только предстоит открыть, и это связано не столько с конспирацией самих подпольщиков, сколько с наслоением идеологий, веяний, сменявших друг друга на протяжении века, и оставивших для нас лишь смутные образы или отработанные штампы вместо реальных историй и живых людей. Так, "советская мифология" создавала своих героев и вычеркивала тех, кто заслуживал забвения по мнению власти – например, Свердлов, действительно яркий представитель революционного подполья, стал символом, собирательным образом, который оброс легендами и возвысился над городом, затмевая собой все – мифология создала титана, который якобы в одиночку совершил революцию на Урале. Во времена "новой идеологии" разрушения – в 90-х – Свердлова демонизировали, обвинив во всех перегибах и в каждом преступлении. Теперь, по мнению историка, автора экскурсионного тура, пришло время посмотреть на революцию в целом, и на уральское подполье в частности, незамутненным взглядом – кто были эти люди? Что двигало ими? Возможно, для нас они так и останутся пришельцами "с Полярной звезды", а может быть, мы найдем, что между нами гораздо больше общего, чем кажется?
"Мы до сих пор находимся в состоянии Гражданской войны – хотя бы ментально. Кто-то за "красных", кто-то за "белых". Хотя если перенести сегодняшних "белых", которые за бога, за царя, в прошлое, посмотреть их предков – они, скорее всего, все окажутся крестьянами или рабочими. Их предки, загнанные, может быть, нищие или бесправные – как бы они посмотрели на нас? И, если говорить про расстрел царя, сделанный "плохими" "красными" с другой стороны – ну этих же самих "красных" убивали! – говорит в беседе с Накануне.RU автор особого жанра экскурсий Евгений Бурденков. – Ситуация как минимум равнозначная. Есть такой историк Француа Фюре, после Второй мировой войны он сказал: "Наконец-то французская революция закончилась". И это было спустя практически 200 лет. Он сказал, что в историографии теперь нет хотя бы полярных точек зрения на это, а до этого были. Сейчас у нас происходит та же самая ситуация. Мы до сих пор находимся в ситуации незавершенной революции. Те вопросы, которые ставили революции 1905 и 1917 годов – до сих пор не решены".
Туры по подпольям Екатеринбурга закончатся с наступлением темных вечеров, но пока каждый понедельник в Музее истории Екатеринбурга с 18 часов проходят "революционные понедельники" – лекции и специальная школа агитаторов-пропагандистов, где сотрудники музея вместе со всеми пришедшими реконструируют методы шифрования и способы написания секретных сообщений, которыми пользовались российские подпольные организации в XIX и XX веках.
Подпишитесь на нас
Свежие комментарии