На грунте

Память широкими мазками рисует картины прошлого.

На дворе жаркий июнь. Широта Крыма, долгота Колымы. Третью неделю стоим на якоре перед входом в бухту Павловского. Зеленовато-серого цвета лица моих товарищей в пеленгатор с нескрываемым вожделением наблюдают за блаженством женских тел на солнцепёке. Ими усыпан обозримый неподалёку красивый песчаный пляж.

Позади три месяца отработки различных морских задач перед главным событием года – боевой службой. Впереди 78 суток, вокруг которых крутится весь жизненный цикл подводников и их семей. Лето в прочном корпусе, зима на курорте – не самый худший расклад для живучих.

Получили добро на вход, чтобы успеть поменять рубашки, обнять жену, напиться, и через трое суток, в ночи, ступая тихо, боясь разбудить домашних, уйти на боевую.

Горбатый 667 Б стоит под парами. На мостике командир Журавлёв, для экипажа выступавший в трёх ипостасях: бог – царь – генеральный секретарь. Мы его ценили и уважали за то, что на флоте определяется понятием «мореман». Как представляется сейчас, отдавали должное слишком мало. Судьба нам сделала подарок — службу под его началом. По прошествии десятков лет мы с полным правом приписываем себе его заслуги, рассказываем друзьям от первого лица истории, которым отказываются верить: «я боевую службу провёл, прилепившись рубкой ко льду; зависал на жидком грунте; вставал на подводный якорь; я лежал на грунте».

Можете присоединиться к сонму маловеров, но 5 июля 1991 года на траверзе мыса Золотой в Татарском проливе стратегический атомный ракетный крейсер лёг на грунт. Уникальность заключалась в том, что это был серийный корабль, специально не оборудованный под такую операцию – со штатными забортными отверстиями циркуляционных трасс охлаждения 4 контура ЯР.

Центурион Вова плавится на пеленгаторе. Под невозмутимым внешним спокойствием ракетного крейсера скрывается управляемый хаос, созданный сотней военных, колдующих над оживлением железа. Швартовые команды выстроились в носу и корме, как на морском параде. Ждём, когда пришвартуется лодка Мокано к соседнему пирсу, над которым парит стайка разноцветных жён и детей, встречающих одичавших отцов семейств. Мы радовались за камрадов, что вернулись. Нам этот путь предстояло пройти.

Пульт ГЭУ и турбинист. К 497.

Чтобы посмотреть на швартовку Журавлёва, местная публика ходила на пирс, вместо театра. Буксиры в этом деле ему только мешали. В управлении крейсером обладал он настоящей морской интуицией. Беспрерывно отдавал команды: то на смену оборотов винтов правого-левого борта, то на изменение положения руля, пытаясь развернуть многотонную махину на "двух квадратных метрах", руководствуясь одному ему ведомыми резонами. У командиров кораблей свои секретные каналы связи с небесными силами.

Через пятнадцать минут мы пересекли линию бонов, ложась на входной фарватер. Вова (если кто забыл – штурман) беспрерывно стреляет пеленги по кругу. У штурманов одна забота – не проспать время поворота.

Перед погружением, пропитавшись запахом морских водорослей, Вова вваливается в узкую дверь рубки, заполняя собой всё пространство. Я ему заварил наш фирменный чай. Погрузились на стартовую глубину, таща за собой четырёхсотметрового змея по имени «Фосфор».

- Изя (это он мне), идите с Гари спать, я здесь сам управлюсь, - обнадёживающе произнёс Вова, не спавший вторые сутки, - надо налаживать смены.

Спать мне оставалось час, поэтому к себе в каюту во второй отсек не пошёл, залёг на диванчике штурманской, отгородившись от дурдома плотной шторкой.

Прошло пять часов, Вова трясёт меня за плечо.

- Почему раньше не разбудил? – спросонья сознание возвращается не сразу.

- Дал поспать. Вахты будем стоять по восемь часов. Принимай вахту, я пошёл, кэп собирает. Разберись с комплексом. Второй и третий канал пока врут не по-детски.

Вова успел нанести маршрут боевого патрулирования на генеральной карте. Плавать нам предстояло опять в Татарском проливе. Места хорошо знакомы, глубины, течения – рай для штурманов. За пару дней поправками успокоим навигационный комплекс, и жизнь потечёт по накатанному руслу.

Включаю магнитофон, из динамиков которого звучит Вовина любимая: «Пожелай мне удачи в бою. Пожелай мне не остаться в этой траве. Пожелай мне удачи!». Цой будто для нас написал эти слова.

Через час вернулся Вова:

- Хочешь новость обубенную? Командир в Татарском решил на грунт попробовать лечь. Доставай карты, прикинем место.

- Опять прикалываетесь, Владимир Викторович? Как мы ляжем, мы же атомные?

- Отнюдь. На севере какой-то атомоход это сделал. Правда, им на заводе забортные отверстия поднимали выше и разворачивали, чтоб не засасывало ил с песком. Мех считает, что мы и так сможем. Говорит, что у пирса под килем всего полметра, но реактор работает нормально, никаких камней ГЦН (главный циркуляционный насос) не втянет.

- Я, как штурман, участвовать в посадке корабля на дно не желаю, - моей первой реакцией на очередной подвиг Журавлёва явилось желание сойти с парохода.

- А мне интересно, - устало сказал Вова, я видел, что он буквально валится с ног, - Пошёл спать, вызывай, если что.

В нашем экипаже штурман по традиции жил в закрытом царстве четвёртого отсека, в одной каюте с командиром ракетчиков, между шахтами, в которых мирно дремали Р-29, начинённые одной ядерной мегатонной. Это примерно 66 Хиросим. Такой наш штурман – уникум.

Люди задумали ракетные лодки, чтобы скрытно и незаметно отправлять врагам смертоносные грузы – ядерные бомбы. Оставалась одна нерешённая проблема – шум винтов и механизмов – «ахиллесова пята», выдающая расположение потаённых судов супостатам. Лечь на грунт – означало в разы уменьшить шумность и тем самым повысить шансы выполнить боевую задачу, оставив снующие повсюду «Лос-Анджелесы» в дураках.

"Лос-Анджелесы" – многоцелевые подводные лодки ВМС США, задача которых пасти, нас стратегов, носителей ракет. На случай ядерной войны они должны нас уничтожить аккурат перед нашим ударом.

Первые две недели той памятной автономки проходят под лозунгом «Всё для грунта, всё для победы». С приближением времени «Ч» напряжение в боевых частях нарастает. Боимся за корабль, но продолжаем усердно готовиться "к посадке". Нужен скальный грунт, но его не так просто найти – на дне повсюду галька. Наконец подобрали место вдали от маршрутов транспортов.

- Лишь бы не затралили, - старпом Горохов больше всего боялся колхозников, гонявшихся за косяками рыб по непредсказуемым траекториям, - акустик, осмотреть горизонт.

- Обе турбины стоп, - в подводном положении команда звучит как-то абсурдно.

Я на ГКП (главный командный пункт), уставился в табло эхолота, на котором беспрерывно мигают, сменяясь, цифры. Неяркий свет. Морской народ в РБ уверен и спокоен. Привычно-беспрерывно в отсеки сыпятся команды, обратно возвращаются доклады. Ажиотажа никакого. И только идилличная картина верхней палубы 3-го отсека парадоксально контрастирует с цифрами эхолота:

- Глубина 20, 15, 10, 5 метров. Глубина – ноль.

Ноль на эхолоте – писец для штурманов.

Глубина стартовая – 45 метров. Нос корабля зарылся в грунт, расположившись по центру сектора запуска ракет – НУСы (необходимые условия старта ракет) обеспечены. Дифферент три с полтиной на нос. Момент касания дна никто не почувствовал. Плавно выровнен дифферент, корабль распластался на гальке всем килем.

- Осмотреться в отсеках, - старпом включил циркуляр на «Каштане».

Ждём главный доклад с пульта ГЭУ (главная энергетическая установка). Для командира наступил момент истины. Индульгенцию лежать на грунте ему никто не давал. Да и кто из штабных нунциев на такое решится? Старших на борту с ним отродясь не ходило. Если вылезет вездесущая «ж», Журавлёв лишится в миг всего – конец карьеры, а, может, и свободы. Партия и особист всегда были рядом, неусыпно дыша ему в спину. В противном случае командир откроет новую страницу в истории боевого применения ракетных лодок флотов всего мира.

Если б мы с штурманом Вовой знали какие-нибудь молитвы, обязательно бы рухнули ниц, отдавая морским божкам земные поклоны. Не сомневаюсь, так думали многие, а тем паче суеверные механические люди. Начали поступать доклады: «Отсек осмотрен, замечаний нет». И, наконец, долгожданный:

- Работает реактор левого борта. Турбина остановлена. Мощность реактора 18%. Замечаний нет.

Никто уже в этом мире не полюбит пульт ГЭУ больше нас в те минуты. ГКП (главный командный пункт) мог вздохнуть свободней, но напряжение не спадает, предстояло оторваться и всплыть. Командир сдержанно хвалит меха за то, что пока не потопил корабль. Линии валов остановлены, ГТЗА (главный турбозубчатый агрегат) выведен из действия – цель по децибелам достигнута.

Штурман Вова сидит, сияя за планшетом. Посадил ракетный крейсер на дно и радуется, как ребёнок:

- Изя, закрываем богадельню. Уходим, нам здесь делать больше нечего. Смотри, все три канала в струнку, давно такого не видел.

- Лодка ворочает вправо, - неожиданно доложил боцман. Корабль начало заметно разворачивать течением. Приняли дополнительных 8 тонн, прилипли к грунту крепче.

Пролежав час, на повестку дня всплыл пока нерешённый вопрос: «Удастся ли оторваться, вдруг засосало?»

Акустик доложил, как всегда, некстати:

- Слышу цель. Пеленг 300 градусов, дистанция 200 кабельтовых, транспорт, скорость по оборотам 10 узлов, приближается.

Командир – старпому:

- Очень кстати, - Журавлёв обладал нестандартным мышлением, - заодно отработаем отрыв от слежения. Всплываем. БИП (боевой информационный пост), рассчитать курс сближения с транспортом вплотную. Пробежимся часа два под ним.

В цистерны дали воздух. Послушная прихотям командира, лодочка легко оторвалась от грунта. Под ГЭД (гребной электродвигатель) дали 5 узлов, одновременно разгоняя главную турбину, а подключив её к валу, дали самый полный. Догнали вскоре транспорт. Около часа шли под прикрытием его дизелей. Затем резко отвернули и сбросили ход. Акустик прослушал кормовые углы, Пентагон за нами не следил, чего и следовало ожидать. Командиром так и было задумано.

Пробная покладка на грунт прошла успешно. Время, проведённое за расчётами, не пропало даром. Час на грунте оказал неотвратимое, сродни наркотическому, воздействие – захотелось испытать ещё раз.

Экипаж РПКСН 667Б. 

- Ну вот, Изя, а ты боялся, - сказал мне довольный Вова, - я командира сразу поддержал.

- Надеюсь, это счастье не повторится боле, - у меня до сих пор перед глазами стоял мелькающий рыжий ноль эхолота – непреодолимый для штурманов психологический рубеж.

На следующий день осмелевшие подводники повторили манёвр. Корабль, как ручное существо, послушно следовал указаниям людей, засевших у него в утробе. Славяне теперь планировали залечь недели на две. Каждый знал, что делать. Покладка прошла успешно, уже штатно. На этот раз легли сразу ровным килем, отдифферентовавшись на стабилизаторе глубины «Шпате» без хода.

Неожиданно для всех командир скомандовал:

- Учебная тревога! Ракетная атака.

Настал бенефис БЧ-2. Закрутилась боевая машина.

- 5 минут 40 секунд. Норматив сокращён практически вдвое, - доложил командир «рогатых» Сергей Витер.

- Неплохо, - ради этих секунд Журавлёв шёл на личный риск служебным положением и репутацией.

На самом деле фантастика! На грунте ракетный комплекс практически находился в готовности к старту.

На ГКП вылез из ада рубки связи командир БЧ-4 Тарасов. На него уже вышел приказ о назначении СПК БУ (старший помощник командира по боевому управлению). Лично принёс командиру на ознакомление полученное РДО (радиодонесение), чтобы поделиться впечатлениями. Настроение у него было превосходное:

- Товарищ командир, приём сигналов повысили до 100%. «Фосфор» всплыл на поверхность, ни одного СБУ ( сигнал боевого управления ) и РДО не пропускаем.

- Вот и славно, - Журавлёв остался доволен, радиоприём – важный показатель при оценке боевой службы стратегических лодок.

Однако, великая стратегия разбилась о быт. Всю малину испортил... мусор, который в расчёты не брался.

Через три дня мирную тишину ГКП третьего отсека взорвали крики помощника командира из пятого Миши Тришина, «Трешер» делал очередной обход корабля:

- Товарищ командир, трюм и нижняя палуба переполнены ДУКовскими мешками (дистанционно удаляемые контейнеры), прошу разрешения складывать мусор на средней.

Никто не подозревал, что за день на корабле скапливается такое количество мусора, а избавиться от него можно только через аппараты ДУК, расположенные ближе к килю. Отходы отстреливались вертикально вниз, на глубину, в целях скрытности. Судовые конструкторы не могли предполагать, что кому-то из подводников в здравом уме и трезвой памяти может прийти в голову лечь на дно и тем самым перекрыть возможность использования ДУКом.

До сих пор вспоминаю, как на седьмые сутки, пробираясь на обед, перешагивал через мусор, заваливший среднюю палубу всегда идеально чистого 4-го ракетного отсека.

На грунте пролежали двадцать суток. Из автономки вернулись в другую страну. Вова своей медали «За боевые заслуги» так и не дождался, но остался рад за то, что не влепили строгача как Журавлёву. Боевые подвиги в те времена потеряли свою актуальность. Командир долго оправдывался за «самодеятельность» в штабах, доказывая преимущества несения бесшумной боевой службы на грунте. Покладка на грунт для корабля прошла без последствий.

Дни СССР были практически сочтены. Штаты готовились праздновать победу в Холодной войне, которую они выиграли, благодаря предательству нашего руководства, открывшего неприятелю ворота и отдавшего ключи от страны.

В 1995 наш корабль в расцвете сил вывели из состава ВМФ, а в 2001 он тихо скончался на заводе «Звёздочка», что в Большом Камне. Вслед за кораблём в 2007 году ушёл от нас и командир.

Журавлёв В.И. 

Для нас с Вовой как штурманов венцом службы стал поход к Гавайям годом ранее. Корабль был заброшен в зону тихоокеанской цепочки СОСУС (американской глобальной системы определения звуков под водой). Штурмана поймут и оценят: за сорок суток всего одно всплытие для определения места. Шли по счислению и интуиции кэпа. РСДН-20 для отчётов в штабах. Ошибка в скорости течения менее 0,2 узлов (погрешность лага – 0,5) дала большую невязку, которую компенсировали дополнительными пятью минутами на перископе. Уважаю ребят, плавающих в квазикоординатах подо льдами.

Командир рискнул всем ради скрытности. Поверьте, такие приключения переворачивают сознание и открывают дремлющие чакры, если они вообще существуют.

Каждый год наш экипаж продолжает собираться. Со всех концов страны съезжаются подводники, которым посчастливилось служить в тени великого командира.