Продолжение. Начало здесь
Глава 56
— И что нам теперь делать? — спросил майор Проскурин.
— Ты сам знаешь, что положено делать в таких случаях в нашем с тобой ведомстве.
— Рубить хвосты?
— Рубить! Иначе...
О том, как будет выглядеть это «иначе», майор догадывался. Подставившее их начальство затеет расследование деятельности допустившего серьезные упущения в работе отдела. В ходе расследования всплывут факты, которые можно толковать и так и эдак. В зависимости от пожеланий заказчика проверки. В их случае будут толковать как злостное нарушение законности, выразившееся в... И далее многостраничный список, где будут злоупотребление служебным положением, нецелевое использование средств, утрата материально-технического обеспечения в ходе проведения учений... И как самые убойные факты будут, если их удастся доказать, убийства. Хотя в каких странах их коллеги не убивают? Спецслужбы всегда нарушают закон. В том числе и статьи Уголовного кодекса, предусматривающие наказание за насилие над личностью. Такова их природа, и таково их назначение — действовать за рамками закона. И поэтому судить спецов за нарушение статей Уголовного кодекса то же самое, что пожарника за перерасход воды на пожаре. Если спеца вдруг судят гражданским судом, это почти наверняка означает, что его подставили. Как подставили теперь генерала Трофимова и майора Проскурина.Уйти из-под персонально на них занесенного меча правосудия можно было, только подчистив хвосты.
— Кого будем... исключать из следствия?
— Непосредственных исполнителей. В первую очередь Иванова.
— Снова?
— Снова. Только на этот раз как можно быстрее. Потому что если его перехватят и распотрошат...
— Не приведи Господь! Он такого может порассказать!
— Это верно! Иванов в наших закулисных делах центральная фигура. И уже отработанная фигура. Живой он нам только во вред. А мертвый... Если он умрет, на него можно будет списать все. Анисимова в том числе. Тогда у нас появится шанс отделаться отставкой. Так как за действия свихнувшихся осведомителей мы не отвечаем.
— Все валим на него?
— Все валим. Даже то, чего не было. Подготовь хорошо аргументированную версию по поводу его центральной роли во всех этих событиях.
— Киллер-профессионал, выполнявший чьи-то заказы?
— Да, киллер-профессионал. Заказчики либо неизвестны, либо уголовники. Которые оплатили его работу по первым эпизодам. И которых он потом на улице Северной и в поселке Федоровка зачистил.
— За что?
— Например, за то, что они не расплатились с ним. Или за то, что решили его убрать как опасного для них свидетеля. Но он упредил их удар. Хотя позже, сегодня или завтра, тебе видней когда, дружки убитых достали его — В итоге главный виновник убьет главных заказчиков и свидетелей и погибнет от рук их сообщников, которых не найдут.
— Что делать с нашим человеком, который был с Ивановым на Северной?
— Наш человек на Северной следил за Ивановым и был застрелен им или застрелен кем-нибудь другим во время перестрелки с уголовниками.
— Наше участие в деле Иванова?
— Вербовка в качестве осведомителя. Получение ценных сведений, что подразумевает контакты, если таковые всплывут. Расшифровка его связей, в результате которой погиб наш человек. Затем использование связей для подхода к Дяде Сэму. О всех прочих его делах мы ничего не знали. А если докажут, что знали, то да, знали, но вынуждены были закрывать глаза из-за Дяди Сэма.
— А что с Анисимовым?
— С Анисимовым проще. Проведут экспертизу пули, извлеченной из черепа потерпевшего, и установят, что она выпущена из совсем другой винтовки.
— Они скажут, что мы подсунули другую винтовку.
— А трупы на крыше? Ведь он в присутствии свидетелей стрелял в нападавших из винтовки, из которой на их же глазах убил Анисимова. В трупах найдут, по крайней мере, три пули, которые будут выглядеть иначе, чем пуля, убившая Анисимова. Из чего следует, что он стрелял в нападавших, но не стрелял в Анисимова.
— Получается, мы в стороне?
— Абсолютно в стороне. Потому что все видели Иванова. Нас не видел никто! Распиши мою мысль по ролям и доведи до сведения личного состава. Чтобы, если что, все пели хоть не хором, но одинаково!
— Распишу и доведу.
— Тогда, получается, все. Единственное оставшееся слабое звено — сам Иванов.
— Когда?
— Чем раньше, тем лучше. И на этот раз...
* * *
— Ну что, Иван Иванович, едем на «дачу»?
— Зачем на «дачу»?
— Отдыхать и тренироваться. В тире.
— Вы же обещали... Вы говорили, что буквально через несколько дней. А сами...
— И теперь обещаю. Уже твердо.
— И тогда тоже твердо.
— Сейчас твердее.
— Ну ладно. Если не тренироваться. Зачем мне тренироваться, если все равно через несколько дней...
— Ну на одну-то тренировку вы согласитесь?
— На одну? На одну соглашусь.
— Тогда садимся в машину и едем. Сразу в тир.
— Сразу? А можно вначале пообедать?
— Можно. Но потом сразу тир! Потому что тира вам сегодня все равно не избежать. Так что лучше сразу. Отмучиться.
Как только машина въехала в ворота «дачи», майор вызвал капитана Дроздова.
— Подготовьте к занятиям тир, — распорядился он.
— Кто будет стрелять, вы или кто-то еще?
— Стрелять будет Иванов. Один. Как и в прошлый раз. Бойцы потащили в тир горячую воду и лентяйки.
— Ну что, Иван Иванович, вы готовы?
— К чему?
— К стрельбе.
К какой стрельбе, майор не уточнил.
— Тогда пошли...
В тир спустились быстро, потому что уже по хорошо знакомому пути.
— Ваш напарник старший лейтенант Кулик.
— Очень приятно, — кивнул Кулик. И, не ожидая команды, пошел к дальней стенке тира.
— Упражнение 27, — тоном уставшего конферансье объявил майор Проскурин. — Хотя нет, минуточку. Вам, Иван Иванович, надо переодеться.
— Для чего?
— Так нужно.
На Иванова натянули одежду, в которой он был на крыше.
— Вот теперь нормально. Ваш пистолет.
Иван Иванович пристегнул кобуру с пистолетом.
— Ну тогда снова... Упражнение 27. Приготовиться.
Старший лейтенант Кулик и Иванов пошли навстречу друг другу. Присутствующие бойцы заткнули уши, чтобы выстрелы не так сильно ударили по барабанным перепонкам...Зазвонил телефон.Старший лейтенант остановился и недоуменно захихикал.
— Не отвечайте им, — предложил Иван Иванович, — а то мы никогда не сможем закончить упражнение.
— Может, действительно? — поддержали его бойцы. — А то вода опять остынет...
— Какая вода? — удивился Иванов.
— Пистолеты мыть. А то на них после выстрелов нагар.
— А-а, понятно...
— Слушаю, — с некоторой тревогой сказал майор Проскурин.
— Майор, ты там еще не закончил?
— Нет.
— Тогда не начинай.
— Опять?!
— Ты про что?
— Про то, что опять откладывается.
— Не опять, а снова. Короче — суши весла!
— Что откладывется? — встрял старший лейтенант Кулик, нервно перебирая пальцами по рукояти пистолета.
— Упражнение номер 27 откладывается.
— Опять?!
— Снова!
— Тогда я вообще больше не буду двадцать седьмое! Чуть что, сразу меня... На двадцать седьмое! Пусть другие двадцать седьмое! — психанул лейтенант. Понять его можно было. Приговоры исполнять не семечки лузгать. Тут у кого угодно нервы не выдержат.
— А может, мы успеем. Если по-быстрому? — предложил Иван Иванович. — А то тогда не вышло. И вот теперь. Лейтенанта жалко. И воду...
— Идиот! — тихо простонал майор и выбежал из тира.
— Что случилось? — спросил он, оставшись один.
— Да уж случилось. Иванову позвонили по контактному телефону.
— Корольков?
— Бери выше. Дядя Сэм!
— Сам?!
— Сам!
— Может, генштабисту?
— Иванову! Персонально Иванову.
Чтобы вдруг Дядя Сэм сам, по своей инициативе начал разыскивать второстепенного и притом уже отыгранного агента?..
— Зачем он его ищет?
— В Голливуде сниматься.
— Что? Зачем?
— Затем, что их Сталлоне старым стал. А Иванов в самой форме. Ты что там, совсем обалдел?
— Немного.
— Бери Иванова и дуй ко мне. Повтори приказание.
— Взять Иванова и дуть.
— Ну вот и дуй...
* * *
— Я очень рад встрече с вами! — признался референт второго помощника атташе по культуре.
— Ну?
— Ваш вопрос о гражданстве решен. Вот ваш американский паспорт.
Паспорт был действительно американский. Выписанный на имя Ivanova Ivana. Без Ивановича.
— А почему без отчества?
— У нас их нет.
— Чего нет? Отцов?
— Отчеств.
— А фотография? Фотографии тоже отсутствуют!
— Фотографию мы сделаем, когда вы захотите переехать в нашу страну.
— Вклеивай! Я уже хочу!
— Хорошо. Но у нас к вам вначале будет небольшое дело.
— Какое?
— Мы знаем, что вы очень хороший, как бы это сказать! по-русски, стрелец.
— Стрелок.
— Ее. Стрелок. Мы смотрели ваше милицейское досье. Нас очень удивило ваше досье. Вы, оказывается, очень, очень интересный человек. Мы были поражены! Мы сказали о вас начальству в Вашингтон, и они тоже были поражены! Таких людей очень мало во всем мире.
Иван Иванович насторожился. И расстроился. Откуда они могли узнать, что он стрелок? Неужели Папа капнул? Теперь янки лишат его обещанного гражданства. Потому что зачем им на родине стрелки! У них там преступников не любят. Отберут сейчас уже почти готовый паспорт, и все! Может, они не все знают. Только часть?
— Иногда нам бывают очень нужны такие люди, как вы. Очень мужественные люди, как вы, — многозначительно сказал референт.
— Зачем?
— Иногда в нашем деле возникают такие разные трудности, которые можно решить только с помощью таких мужественных людей, как вы.
— Какие трудности?
— Ну вы понимаете, о чем я говорю?
— Не понимаю.
— Совсем не понимаете?
— Совсем не понимаю! Вы что, не можете сказать по-человечески?
«Он не так глуп, как хочет выглядеть, — отметил про себя референт от культуры. — Он заставляет все называть своими именами. Он обрезает мне пути к отступлению. Не исключено, что он записывает встречу на диктофон. Чтобы шантажировать посольство, если будет задержка с видом на жительство. Если так, то он действительно очень опытен».
— Я говорю о работе, которую вы делали здесь.
— Здесь я работал инженером. По котельным. Вам нужно котельную переделать?
— Но! Нет. Я говорю о другой работе. Которую прочитал в досье.
— Ах, это. Ну да. Было. Но вообще-то я по основной работе инженер.
— А то, что в досье?
— Это так. Ну... В общем, подработка. Случайная.
— В России так подрабатывают?
— В России по-разному подрабатывают. Потому что денег не хватает.
— Хорошо. Мы прекрасно понимаем вас. Мы не говорим о работе просто так. Мы дадим вам возможность подработать.
Доллары. Мы тоже хорошо платим за такую работу. Дороже, чем платили вам здесь.
— Что я должен буду делать?
— То, что хорошо умеете.
— Хорошо я умею только котлы...
— Ладно. Я понял вас. Давайте будем называть эту работу расчетом котлов. Нам нужно рассчитать несколько котлов. В разных странах. За каждый котел мы будем укладывать на ваш счет доллары. А после последнего котла вы будете жить в самой свободной стране мира Америке. Вы согласны?
— Мне надо подумать.
— Хорошо. Мы не торопим. Как только вы решите с нами сотрудничать, позвоните по этому телефону... Генерал Трофимов скинул наушники.
— Охренели янки! Киллеров нанимают! Интересно, кого они собираются шлепать?
— Причем в международном масштабе, — подсказал майор.
— Нет, что-то здесь не то. Не стали бы они тащить из России просто киллера. Здесь какая-то хитрая комбинация. Очень хитрая. И очень перспективная.
— И когда теперь вести Иванова в тир? — мрачно спросил майор.
— Не знаю, когда! Я только знаю, что нам на Иванова клюнула какая-то добыча. Очень крупная добыча! И еще знаю, что выудить ее мы не сможем. Потому что не успеем! Потому что нас с тобой завтра отправят в отставку.
— Или в тюрьму.
— Или на кладбище.
— И что делать?
— Думать! Искать возможность отразить или отвести удар, сохранив при этом Иванова, необходимого нам для раскрутки Дяди Сэма.
— А если проверка сумеет найти Иванова до того, как мы что-нибудь придумаем?
— Не сумеет. Потому что ты его так запрячешь, что ни одна живая душа не найдет! Пусть даже это душа прокурора. Запрячешь?
— Запрячу!
Глава 57
— ...запрячу! В тюрьму запрячу! До конца жизни за такое разгильдяйство! — кричал, все более себя распаляя, начальник начальника генерала Трофимова. — Вы же меня подставили! Вы же всю ФСБ подставили!
Рядом с ним совершенно спокойно и совершенно безучастно сидел человек в гражданском пиджаке.
— Теперь, по вашей милости, нас в хвост и в гриву! Меня в хвост и в гриву...
— Довольно, — сказал безучастный гражданский. И повернулся к генералу Трофимову. — Я должен информировать вас, что назначен для проведения расследования по факту гибели работника городской администрации Анисимова. В связи с чем я вынужден подвергнуть вас задержанию.
— Но это незаконно. Вы...
— До выяснения всех обстоятельств дела вы будете помещены в следственный изолятор. Если у вас есть оружие, прошу его сдать.
— Оружие в сейфе.
— Тогда прошу пройти со мной...
Недооценил генерал прыти своих коллег. Не стали они ждать и валять его по коврам. Сразу потащили в следственный изолятор. Похоже, убийство Анисимова задело интересы очень высоких людей. И значит, теперь ему, генералу, и его людям придется очень туго! Теперь за них возьмутся всерьез.
В приемной генерала ждал конвой. Правда, очень интеллигентный конвой — двое парней в штатском, которые вежливо попросили идти его впереди себя. И даже не приказали заложить руки за спину.
На том вежливое обхождение и закончилось.
— Я тебя сгною на параше! Я тебя к стенке прислоню! — орал и матерился следователь отдела по расследованию преступлений, совершенных работниками российских спецслужб. — Урою на... и на...
На языке следствия его поведение называлось акцией предварительного устрашения.
— Ну все, считай, что ты уже гниешь в могиле! Потому что вляпался ты по самые!.. Теперь я тебе все кишки на шомпол намотаю! Потому что право имею! Давить таких гнид, как ты! Тебя давить! Который вместо работы создал отдел наемных убийц!..
— Может, хватит? — прервал словесный поток генерал Трофимов. — Я же не новичок в этом деле. Чтобы не понять, чего ты тут надсаживаешься.
— Что?!
— Хватит, говорю, юродивого изображать.
К генералу подскочил стоявший возле двери боец и ударил открытой ладонью по лицу.
Неаргументированные удары по лицу тоже входили в прейскурант методов первичного устрашения. Громкие и болезненные пощечины причинить вреда не могли, но на новичков действовали безотказно. Потому что унижали и доказывали, что можно не только ладонью и не только по лицу.
Но генерал не был новичком. Он прекрасно понимал, что с ним здесь делают. И прекрасно понимал, что то же самое где-нибудь в соседнем кабинете делают с майором Проскуриным и с его бойцами. Чтобы добыть у них и на них компромат.
И еще генерал понимал, что пощечинами здесь не обойдется, потому что это не следствие, а нормальная разборка. В которой ему и его людям уготована роль зерен между жерновами. И если не броситься в атаку, то эти жернова всех их перемелят в пыль.
— Будет орать! — гаркнул генерал так, что стекла на окне задребезжали. Потому что тоже когда-то вырабатывал командный голос.
Следователь осекся.
— Чего вопишь? — уже тихо повторил генерал. — Запугать меня хочешь? Так не выйдет. Потому что я все эти твои приемчики знаю. Сам использовал. Если еще раз пасть раззявишь, я вообще все позабуду. По причине сильного испуга от твоих криков. И тебя твое начальство за чрезмерное усердие взгреет по первое число.
— Что?! Что ты сказал, гнида?! — взревел следователь.
— Я дело сказал. Тебе крик нужен? Или показания? Если крик — то ори. Если показания — то давай поговорим.
— Хорошо, поговорим, — вдруг согласился следователь. И перестал орать и выпучивать глаза. Потому что орал не от того, что хотел орать. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Тебя интересует Иванов?.
— Иванов.
— Я тебе отвечу, что не знаю, где он. Потому что он, по неизвестной мне причине, скрылся с места покушения, и больше мы его не видели. И не вздумай мне по секрету сообщать, что мои люди рассказали что-то другое. Я все равно не поверю.
— Не буду. Ваши люди молчат. Пока молчат.
— Что тебя еще интересует?
— Кто готовил покушение на Анисимова?
— Никто! Мы готовили инсценировку покушения. А не покушение!
— Кто в таком случае убил Анисимова?
— Не знаю. Но в том числе мог и Иванов.
— Иванов?!
— Да. Я не исключаю возможности, что Иванов в последний момент подменил холостые патроны боевыми и произвел выстрел на поражение. И еще несколько выстрелов в охранников. Ведь охранников он убил. А мы ему патроны давали холостые.
— Зачем он стрелял в охранников?
— Возможно, подумал, что это люди заказчика.
— Разве вы не контролировали его действия?
— Только до подъезда дома.
— Почему?
— Потому что нашей главной задачей было не спугнуть заказчиков убийства, которые наверняка следили за ним. И потом, зачем нам было контролировать Иванова, если мы не собирались убивать Анисимова? Ему надо было лишь подняться на крышу и изобразить выстрел.
— Который убил Анисимова!
— Ну, значит, будем считать, что Иванов переиграл нас. Или что нас и Иванова переиграл кто-нибудь другой. Такую версию вы прорабатывали?
— Прорабатывали.
— Пули идентифицировали?
— Идентифицировали.
— И что?
— Анисимов и охранники убиты из одного и того же оружия!
— Что?
— Чему вы так удивляетесь? Ведь вы сами не исключали, что он подменил патроны.
— Значит, по-вашему, выходит, что убийца он?
— По-нашему, выходит он.
— Ну, значит, он! — быстро перестроился генерал. — И теперь понятно, почему он скрылся с места происшествия и прячется неизвестно где. От вас. И от нас.
— Вам не кажется, эта версия неубедительна? Насчет стрелка-одиночки.
— Не кажется. Может, у него с этим Анисимовым были личные счеты. Может, он не хотел жениться на его забеременевшей дочке.
— Прекратите!
— Прекращаю.
— Я задам вам еще несколько вопросов.
— Задавай.
— Что вы знаете о прежних делах Иванова?
— Почти ничего. Слышал, что он убил нескольких человек на улице Агрономическая и в поселке Федоровка. — Как вы думаете, почему он убил этих людей?
— Потому же, почему убил Анисимова. Потому что отменный стрелок.
— А я считаю, что есть какой-то, объединяющий все эти преступления, мотив.
— Ну какой мотив? Нашел парень пистолет... Вот вам и мотив, для всех случаев... Впрочем...
— Что «впрочем»?
— Ничего! Я отказываюсь давать показания. Вам.
— Мне?
— Да, именно вам. Я хочу говорить с вашим начальником. А лучше с начальником того начальника.
— Это невозможно. Потому что следствие веду я.
— Это возможно. Потому что я делаю заявление, что знаю, где находится Иванов. Я один знаю! Но вам не скажу.
— С кем вы хотите говорить?
— С гражданским в пиджаке, который меня сюда спровадил. Только с ним! Или с теми, кто над ним.
— Хорошо, я передам вашу просьбу. Но я уверен, что он не согласится. Потому что...
* * *
— Меня зовут Петр Петрович. Что вы хотели мне сказать? — спросил гражданский, но уже не в пиджаке, а в легкой рубашке.
— Следователь уверял меня, что вы не придете.
— Он ошибался. Я слушаю вас.
— Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз.
— Работавший с вами следователь имеет допуск к секретной информации.
— Это мое условие.
— Хорошо. Прошу всех выйти. Следователь и охранник вышли из кабинета.
— Вы сказали, что знаете, где находится Иванов?
— Знаю. Причем лучше других. Потому что это я его спрятал.
— Мы так и предполагали.
— Правильно предполагали.
— Вы назовете его адрес?
— Конечно, нет.
— Почему?
— Потому что если я назову его адрес, ваши следователи тут же сцапают его.
— И правильно сделают.
— Неправильно сделают. Потому что на Иванова завязана очень серьезная игра с резидентурой американской разведки. Подробности я вам рассказать не могу, потому что допуск к информации по данному делу имеет очень ограниченный круг людей.
— Я не прошу подробностей. Я понимаю.
— Если Иванова изъять, вся многоходовая, долго выстраиваемая конструкция рухнет. Нанеся серьезный урон обороноспособности страны.
— Он должен выйти на контакт?
— Хуже. Он должен дать согласие на участие в одном очень перспективном, с нашей точки зрения, мероприятии. И должен для этого выехать за рубеж. Именно поэтому его розыски и разработку следует прекратить. Хотя бы на время.
— И вашу разработку?
— И моих людей тоже.
— Объявить всеобщую амнистию?
— Заняться делом.
— Послушай, генерал. Ты мне симпатичен, и поэтому я, чтобы ты не испытывал иллюзий и не придумывал новых способов выбраться отсюда, скажу правду. Без права передачи. Ты и твои люди обречены. Причем обречены в любом случае — будете ли вы молчать или будете давать показания.
— Почему?
— Потому что дело не в тебе и не в Иванове. Дело в принципе. И в козлах отпущения. Пусть даже они немые. В данном случае козлы отпущения вы. Больше я тебе ничего сказать не могу. Потому что и так сказал слишком много. Если сможешь, поймешь больше, чем я сказал.
— Похоже, кто-то валит Первое Управление. Или Госбезопасность. Всю Госбезопасность! В целом.
— Ты очень догадлив.
— И значит, им нужны деньги, — на ходу перестроился генерал, поняв, что первый его козырь бит.
— Деньги? Зачем деньги?
— Затем, что тот, кто валит Безопасность, валит государство. То есть совершает переворот. А переворот требует очень больших денег.
— Я не пойму тебя, при чем здесь деньги?
— Притом, что они у меня есть. Передай своим хозяевам, что у меня есть эти деньги.
— Какие деньги?
— Очень большие деньги. Деньги партии.
— Что, что?
— Средства КПСС, хранящиеся на счетах в иностранных банках. Которые оберегал Иванов. Если вас еще интересуют мотивы его преступлений.
— Все?
— Все.
— Я считал вас серьезным человеком.
— Правильно считали. Потому что я очень серьезный человек. И отвечаю за свои слова, — спокойно сказал генерал.
— Тем, кого, вы считаете, я здесь представляю, не нужны деньги.
— Деньги нужны всем и всегда! Тем более эти деньги.
— Чем эти деньги отличаются от других денег?
— Тем, что они партийные! И тот, кто возьмет их все, но отдаст стране часть, станет национальным героем. Преемственность денег — преемственность симпатий.
Петр Петрович задумался.
— Не понимаю, какая связь может быть между партийными счетами и убийствами?
— Вы пиратские романы в детстве читали?
— Допустим.
— Значит, знаете, что происходит с владельцем карты, на которой крестиком помечено местоположение сокровищ. А потом происходит со следующим владельцем карты. И со следующими тоже. И так до последнего героя книги, на котором она заканчивается. То же самое происходит с людьми, которые узнали о партийных счетах.
— Вы хотите сказать, что Иванов убивает их из-за того, что они знают, где находятся средства КПСС?
— Совершенно верно. Он считает, что карта с сокровищами принадлежит ему.
— Анисимов тоже узнал о золоте?
— Не исключено.
— Если бы вы хотели изобразить сумасшедшего, вы бы сказали что-нибудь еще более глупое. Если бы решили заинтриговать меня, выдумали более убедительную историю.
— Вы очень правильно рассуждаете.
— И тем не менее мне нужны доказательства. У вас есть доказательства?
— Будут. Если вы дадите мне лист бумаги и ручку.
— Пожалуйста.
Генерал написал в верхней части листа длинный ряд цифр и букв.
— Проверьте эти цифры. Лучше прямо сейчас.
— Каким образом?
— Позвоните своим знакомым, работающим в банковской системе. Или в Центробанк. И продиктуйте то, что я написал. Чтобы упростить задачу, скажите, что это номера счетов одного из швейцарских банков.
Гражданский набрал номер телефона.
— Юра, это я. Мне нужна справка. По зарубежным банковским счетам. Нет. Мне нужно знать, могут ли быть цифры, которые я тебе продиктую, счетами. Слушай...
Несколько секунд Петр Петрович перечислял цифры и буквы. Потом положил трубку и повернулся к генералу.
— Судя по вашему лицу, цифры совпали.
— Только начало.
— Вполне естественно. Последние цифры я вам не сказал. Чтобы не вводить вас в соблазн. И не создавать предпосылок знакомства с Ивановым.
— Но вы могли назвать любые счета!
— Мог. Но если вы посчитаете так, ваши хозяева могут не получить очень крупную сумму. Я на вашем месте не рисковал бы.
— Вы пока еще не на моем месте!
— Вы тоже не на моем. И тоже пока.
— Вы знаете номера всех счетов?
— Увы, нет. Только тех, которые запомнил Иванов. Когда отсматривал содержимое одной из дискет.
— Если вы блефуете...
— То вы отвинтите мне голову. Как в пиратских романах.
— Совершенно верно.
— Только я не блефую. Потому что моя голова не болт с резьбой, чтобы ее крутить. Моя голова мне дорога.
— Вы знаете, где можно добыть информацию по счетам?
— Я знаю, где и у кого могут находиться дискеты. И я могу найти их. Если...
— Что, если?
— Если ваши хозяева возьмут меня в долю. Если они возьмут меня в долю, я получу сильный дополнительный стимул искать дискеты.
— Я передам все, что вы мне сказали.
— И не забудьте сказать про американскую резидентуру, которая желает послать Иванова в командировку.
— При чем здесь это?
— При том, что это моя работа. За которую я получаю деньги.
— Вам теперь только о работе и думать.
— И еще при том, что это идеальный способ перебросить Иванова в Швейцарию.
— Для чего?
— Чтобы выманить на себя владельцев дискет. Или вы предпочитаете их выковыривать по одному из российских щелей? Как тараканов. Вместо того чтобы собрать на сладкое и прихлопнуть всех разом тапкой.
— Так это получается, что ваша работа... Ваша разработка американцев лишь прикрытие? И вы, так же, как все, охотитесь за сокровищами?
— Я? Может быть, да. А может быть, нет. Но вам лучше верить в да! Потому что нам теперь работать вместе.
— Вы в этом уверены?
— Уверен! Потому что читал книги про пиратов. И ни разу не встретил в них персонаж, который отказался бы от поиска сокровищ, помеченных на карте крестиком! И вы не откажетесь. Как не отказались те, кто был до вас.
— Я, может быть, и не откажусь. А вот тем, к кому вы апеллируете, ваше предложение будет вряд ли интересно...
* * *
— Это очень интересно, — задумчиво сказал Высокий Начальник. — Очень!
— Чем?
— Тем, что это не деньги, а политика. Большая политика. Деньги партии — это преемственность средств и лозунгов. Вернее, средств, назначенных для реставрации лозунгов. Bepнув в страну деньги партии, мы привлечем к себе голоса ностальгирующих по прошлому избирателей. И свалим... И изменим курс в нужную нам сторону. Деньги той партии — это знамя, под которое встанут многие. И кроме того, это еще деньги! Очень большие деньги! Без которых не купить армию и силовиков. Ваш генерал имеет очень хороший товар. Но, к сожалению, закрытый в сейфе, от которого потеряны ключи.
— Можно попытаться вскрыть сейф.
— Как?
— Потрясти генерала.
— Он ничего не скажет. Он гэбэшник. Кроме того, мы не знаем, всю ли правду он рассказал. Торопиться тянуть рыбу — значит рисковать оборвать леску. Трясти можно только его людей.
— Его людей мы уже трясли. Они ничего не знают.
— Не знают? Или не сказали?
— Я думаю, не знают. Потому что мы трясли очень... Очень основательно.
— Тогда их надо выпустить.
— Всех?
— Всех!
— Но они должны были служить причиной ревизии ФСБ!
— Безопасность, в нынешнем ее виде, обречена. После выстрела в высокопоставленного чиновника обречена! Маховик реорганизации уже раскручен. Нам нужен был повод для начала их конца. Мы его получили. Теперь пешки утратили свое значение. Вчера без них было нельзя. Сегодня — можно. Их наказание или амнистирование уже никак не способно повлиять на ход событий. Их можно наказать. Но лучше рационально использовать.
— Я не верю генералу.
— Я тоже. Но если его пытать, то он забудет даже то, что уже сказал. А если отпустить, он приведет нас к золоту. Потому что тоже ищет его.
— Он сбежит.
— Не сбежит. Вы будете следить за каждым его шагом.
— Он профессионал.
— Даже профессионал бессилен против тотальной слежки. Кроме того, вы скажете ему, что, если он исчезнет, мы убьем его людей. Всех убьем!
— Это его не остановит.
— Это вас не остановит! А его остановит. Он не пойдет на смерть своих людей. Он с ними пятнадцать лет работает вместе.
— Все равно...
— Хорошо. Возьмите в заложники его семью. Все. Идите и скажите ему, что он свободен и восстановлен в должности. И еще скажите... Скажите, что я согласен на долю...
Продолжение следует...
Свежие комментарии